Алла Константиновна Кенигсберг (1931-2021) — ведущий музыковед, доктор искусствоведения, профессор, крупнейший специалист по истории зарубежной музыки. О последних годах жизни профессора в воспоминаниях Н.П. Гуровой (текст приводится в авторской редакции).

(для удобства А.К. – Алла Константиновна Кенигсберг, доктор искусствоведения, профессор кафедры истории зарубежной музыки СПб консерватории

Н.Б. – Наталья Александровна Брагинская, кандидат искусствоведения, заведующая кафедрой истории зарубежной музыки СПб консерватории.

«Коллеги по кафедре шутили, что А.К., главному знатоку Вагнера, известен секрет вечной молодости, которым владеет богиня Фрейя».

«В марте 2016-го Алла Константиновна отметила 85-летие — фактически на рабочем посту. В сентябре 2016-го вдохновенно начала новый учебный год, но продолжить его не дала внезапная и тяжелая болезнь, буквально вырвавшая А. К. Кенигсберг из консерватории, с которой были связаны 75 лет ее жизни, если брать за точку отсчета поступление в консерваторскую школу в 1941-м…».

«Musicus №3 за 2016 – три крохотных фото. На снимках запечатлена веселая девочка с задорной улыбкой <…>. Именно такой, радостно улыбающейся, мы запомним ее навсегда.» Н.А.Брагинская, (Памяти Аллы Константиновны Кенигсберг — Музыкальное обозрение (muzobozrenie.ru))

Возможно, так проще, запомнить «радостно улыбающейся». И не надо проблем последних 4, 5 лет жизни, все забудется и запомнится только то, что будет написано.

75 лет, если брать за точку отсчета 1941-й (странная точка отсчета), но согласно документам, подписанным самой же Н.А.Брагинской, гораздо больше (как музыковеду, точность цифр и событий должна быть очень важна!).

На самом деле не было никакой «внезапной и тяжелой» болезни, вырвавшей из рядов – выбросили сами. И в начале 2016 учебного года «вдохновенного» начала ни у кого не было, была возня в связи с предстоящими выборами нового ректора (у кого-то замаячили новые должности, кому-то нужно было понять, как жить дальше), поэтому исчезновение сотрудника не очень было заметно на фоне общей суеты.

Поскольку с ред.-издат. отд. у А.К. была тесная многолетняя связь (писала и издавала много учебных пособий), то я очень удивилась, когда после сентябрьских общих сборов она пропала. Поинтересовалась у ее коллег с кафедры. сказали заболела, лежит в больнице.

А.К. – человек бессемейный, ее отсутствие вызывало тревогу. В больнице, куда дозвонилась, сказали, что ее выписали домой. Телефоны городской и мобильный молчали. Расспросы об А.К, Н.А. Брагинскую, раздражали. Предлагала съездить проведать, что логично в подобных случаях, но Н.Б. отвечала категорическим отказом, мотивируя тем, что она никого не хочет видеть (был еще вариант – никого не узнает). Зная близко много лет А.К., не верила, а убедиться в этом возможности не было.

Прошло достаточно много времени (особенно для А.К.), и вот 1 декабря мы ее нашли в Доме для престарелых, красиво называющемся теперь пансионатом. Договорившись с дирекцией, поехали. Проверив паспорта, сотрудники очень удивились, узнав, что А.К. – действующий профессор консерватории, просто на больничном. Она нас узнала и первый вопрос был, почему так долго не приходили?

В консерватории, наивно полагая, что сейчас зав. каф. примет живое участие в судьбе А.К., встретила полное равнодушие с ее стороны.

До 1 февраля 2017-го А.К., находясь в Доме для престарелых, благополучно числилась в рядах сотрудников кафедры, которая не захотела принять участия в ее судьбе. Не только ни одного визита, ни одного звонка не было сделано в пансионат, чтобы поинтересоваться А.К. К этому времени Н. Б. уже проректор по науке, и, понятное дело, такие мелочи не могли отвлекать ее от дел государственных.

А. К., мягко говоря, находилась не «в лучшей форме», и для того, чтобы вывести ее из того состояния, нужны были средства и немалые.

Время шло, по-прежнему никто в пансионат не звонил и не интересовался здоровьем А.К., и она продолжала «работать». 1 февраля 2017-го ее перевели во вспомогательную группу (была такая, кстати числилась за ред.-издат. отделом). Заявление о переводе А.К. написала сама, хотя этого и не требовалось (за нее и написали, и подписали). Новоиспеченные ректор (г-н Васильев) и проректор по науке решили, что миссию свою полностью выполнили: А.К получает зарплату и ни в чем нуждаться не может (с барского плеча выписывали даже премии). И не только навещать, интересоваться ею по-прежнему никто не собирался.

Весной (2017-го) меня нашла Л.Золотницкая, бывшая аспирантка А.К., стала ее навещать. Благодаря усилиям сотрудников пансионата А.К. начала поправляться и к лету почти полностью восстановилась.

В конце 2015-го учебного года А.К. начала работу над новым учебным пособием и ее волновала его судьба. Как ни странно, осенью оно вышло. Но …на обложке стояли две фамилии: А.Кенигсберг и Н.Брагинская. Я привезла ей экземпляр. Возмущению А.К. не было предела. Она требовала объяснений, откуда взялась вторая фамилия, пыталась звонить, но разговаривать с ней Н.Б. не захотела. Конечно, заведующая внесла свой «непосильный» вклад в подготовку этого пособия, но не поставить своей фамилии не могла. А.К. списали со счетов, можно было не церемониться.

Летом (2017-го) А.К., как все, написала заявление об очередном отпуске (сотрудники пансионата с интересом наблюдали, как А.К. пишет заявление; это все напоминало какую-то игру, и каково же было их удивление, когда я привезла приказ об отпуске ей на подпись. Такого там еще не видели).
Время шло, А.К. надеялась, что кто-нибудь из коллег навестит ее, начнется отпуск, появится свободное время. Я ее убеждала, что многие очень хотят приехать и летом обязательно приедут. Она ждала, не верила, что забыли, бросили. Подруги, правда, даже не обещали. Понятно, всем глубоко за 80, и они боялись, ведь всякое может случиться, они могут оказаться там же.

Осенью вышел сборник статей («Рихард Штраус и его время»). Взяв в издательстве сигнальный экземпляр, отвезла его А.К. (там была ее статья). Она обрадовалась, начала строить планы. И вот к Новому году, вдруг, в окружении немногочисленной кафедральной свиты Н.Б. появилась в пансионате. Войдя в палату, гордо протянула сборник с поздравлениями его выхода и заодно и с Новым годом, (полагая, что это действительно большой подарок, почему-то не привезла ее личное учебное пособие, ставшее совместным). А.К. подарок приняла равнодушно, сказав, что такой сборник у нее уже есть. Визит был окончен и ожидаемого эффекта не произвел.

Я была незамедлительно вызвана «на ковер». Возмущению Н.Б. не было предела: как посмела без высочайшего разрешения отвезти книгу?! Указующий перст в этот момент был угрожающе направлен в сторону кабинета ректора: «За вами там следят!». Я это знала, так как достаточно утомила высокое начальство своими просьбами и возмущением по поводу А.К.
Время шло, А.К. хотелось ходить (ходунки она стала просить еще в начале весны 2017-го). Я привезла их, она воспрянула духом, появилась надежда вернуться в консерваторию (она ее и не покидала).

Меня нашла Лиза Матросова, бывшая любимая ученица ее аспирантка. Стала не просто навещать: ее супруг с друзьями организовывали в пансионате концерты классической музыки, посвящая их А.К. Она была счастлива.

В 2018 году я рассталась с консерваторией. Больше никто не тревожил высокое начальство проблемами А.К., да этого уже и не требовалось, Лиза своим позитивом заражала, рассказывая о своих рабочих и домашних делах. никогда не уходила, не спросив у персонала, что требуется А.К., принимала самое активное участие в ее судьбе. Мечтала сделать подарок – привезти ее на концерт в Мариинку.

И вот чудо: на 89-й день рождения (наверняка, Л.Золотницкая уговорила поздравить А.К.), благополучно пропустив 86, 87, 88-летия, Н.Б. еще раз прибыла в пансионат. С чувством выполненного долга, удалились.

В марте 2020-го начался карантин, посещения запретили, А.К.. осталась одна. Прошел еще год, на 90-летний юбилей никто из консерватории не позвонил и не поздравил. Возможно, совсем забыли о ее существовании …..
Без общения А.К. тихо угасала и 20 мая 2021-го умерла. И тут появляется некролог Н.Б. (вспомнила: должность обязывает, опять же есть возможность напомнить о себе). Вот только стаж нужно было бы указать реальный, если А.К. числилась сотрудником консерватории, пребывая в пансионате (кстати, когда переходили на контрактную основу, на А.К. также составили контракт, вот только на подпись ей не дали (сами написали, сами подписали).
А.К. до карантина прожила в пансионате 3,5 года. За все это время ни коллеги по кафедре, ни зав. каф. не нашли времени проведать, пообщаться, поддержать. Скоро (по традиции), наверняка выпустят сборник, посвященный ей, но в нем будут их статьи, и только, может быть, во вступительной статье Н.Б. упомянет ее имя и расскажет, как ее ценили. И там снова будет про «внезапную и тяжелую» болезнь (хотя неплохое прикрытие своему равнодушию).
Первое время сотрудники пансионата спрашивали, кем мне приходится А.К.? Я отвечала: «Подружкой». Так оно и было. У нас не было большого кафедрального прошлого (не хочется по-брагински: многолетнее плодотворное сотрудничество……), просто сложились хорошие отношения.
Конечно, многие интересовались А.К., спрашивали, чем помочь и помогали, но это все происходило в «курилке», куда часто приходили «поболтать» даже некурящие, там было спокойнее. Н.Б. у меня никогда не интересовалась проблемами А.К. Лишь однажды я вынуждена была к ней обратиться (не было выхода). Н.Б. в пансионат не позвонила, деньги дала… под расписку. На следующий же день я перед ней отчиталась (при современных технологиях: звонок в пансионат, нужны срочно деньги – перевела, не вставая с кресла)
Сотрудники пансионата, для которых А.К. была чужим человеком, одной из «постояльцев», своим вниманием и заботой продлили ей жизнь (в пансионате она прожила 4,5 года!).
Члены родной кафедры, большинство из которых выросли на ее глазах, которых она знала со студенческой скамьи, поддерживала и помогала, остались к ее судьбе равнодушны.
Столь же равнодушным оказался Профком консерватории, у которого была добрая традиция ежегодно поздравлять пожилых сотрудников с Днем Победы, но вот Аллу Константиновну они не поздравили ни разу.

P.S. Остались многочисленные документы, фото-, аудио-, видеозаписи о последних годах жизни А.К. Кенигсберг в пансионате. Автор этих воспоминаний реконструировала все обстоятельства жизни Аллы Константиновны с момента ее внезапного исчезновения до пути в пансионат, в котором, как она дожила свой век. Все эти материалы в скором времени лягут в основу документального фильма ее памяти.

• 

• 

•